Чингиз-Хан - Страница 78

К оглавлению

78

В это время приехал, возвратившись из похода на запад, прославленный полководец Субудай-багатур. Он посадил мальчика Бату-хана к себе на седло и сказал:

– Здесь тебя ждет такой же конец, какой увидел мой повелитель Джучи-хан. Ты едешь со мной в Китай, где научишься воинскому делу. Я воспитаю тебя, как родного сына, и сделаю полководцем.

Расставшись с Бату-ханом, Хаджи Рахим снова остался одиноким скитальцем. Он сильно горевал о своем младшем брате Тугане, который исчез в Гургандже во время разлива реки. Погиб ли Туган, или спасся от волн реки и мечей монголов? Скитался ли в других областях свободным, или рабом? Об этом постоянно думал Хаджи Рахим и ждал того дня, когда он его снова встретит.

Хаджи Рахим обошел разные города, всюду расспрашивал очевидцев о скорбных днях, пережитых народами Хорезма во время вторжения беспощадных монголов. Он записывал рассказы достоверных людей и, наконец, решил написать целую книгу о Чингиз-хане, о том, как он стал могущественным и захотел завоевать весь мир, и о том, как все гибло и обращалось в пустыню там, где проходили монголы.

Часть третья.
БИТВА ПРИ КАЛКЕ

1. ПРИКАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА

...Вид их был адский и наводил ужас. У них не было бороды, только у иных несколько волос на губах и подбородке. Глаза узкие и быстрые. Голос тонкий и острый. Они сложены прочно и долговечны.

Киракос, армянский историк, XIII в.

Весной года Дракона (1220), в месяц Сафар (апрель) Чингиз-хан призвал к себе двух полководцев, испытанных в выполнении самых трудных поручений: старого одноглазого Субудай-багатура и молодого Джебэ-нойона .

Немедленно они прибыли в шелковую юрту "потрясателя вселенной" и пали на войлок перед золотым троном. Чингиз-хан сидел на пятке левой ноги, обнимая рукой правое колено. С его круглой лакированной шапки с большим изумрудом свисали хвосты черно-бурых лисиц. Желто-зеленые кошачьи глаза смотрели бесстрастно на двух склоненных непобедимых багатуров. "Единственный и величайший" заговорил низким хриплым голосом:

– Лазутчики меня известили, что сын желтоухой собаки, хорезм-шах Мухаммед, тайно покинул свое войско. Заметая следы своего бегства, Мухаммед недавно показался на переправах через реку Джейхун. Он везет с собой несметные богатства, накопленные за сто лет шахами Хорезма. Его надо поймать раньше, чем он соберет второе большое войско... Мы вам даем двадцать тысяч всадников. Если у шаха окажется такое войско, что вы призадумаетесь — можно ли сразиться, воздержитесь от боя... Но сейчас же меня известите!.. Тогда я пошлю Тохучар-нойона, и он один справится там, где вы вдвоем не сумеете победить... Мы думаем, однако, что это наше повеление сильнее, чем все войска Мухаммеда. Пока вы не будете тащить Мухаммеда на цепи, ко мне не возвращайтесь!.. Если же разбитый вами шах с несколькими спутниками будет убегать, чтобы найти приют в крепких горах или мрачных пещерах, или, как хитрый волшебник, исчезнет на глазах людей, то вы черным ураганом промчитесь по его владениям... Всякому городу, проявившему покорность, окажите снисхождение и оставьте там небольшую охрану и правителя, забывшего улыбку... Но всякий город, ставший на путь сопротивления, берите приступом! Не оставляйте там камня на камне и обращайте все в угли и пепел!.. Мы думаем, что это наше повеление вам обоим не покажется трудным...

Джебэ-нойон выпрямился и спросил:

– Если шах Хорезма Мухаммед чудесным образом будет убегать от нас все дальше на запад, сколько времени гнаться за ним и удаляться от твоей золотой юрты?

– Тогда вы будете гнаться за ним до конца вселенной, пока не увидите Последнего моря.

Субудай-багатур, изогнутый и кривобокий, с кряхтеньем поднял голову и прохрипел:

– А если шах Мухаммед обратится в рыбу и скроется в морской бездне?

Чингиз-хан почесал переносицу и перевел недоверчивый взгляд на Субудая.

– Сумейте схватить его раньше! Разрешаем отправиться.

Оба полководца поднялись с колен и попятились к выходу.

В тот же день с двадцатью тысячами монгольских и татарских всадников они помчались на запад.

2. ДОНЕСЕНИЕ "ВЕЛИЧАЙШЕМУ"

Выполняя повеление Чингиз-хана, его полководцы Джебэ-нойон и Субудай-багатур с двумя туменами всадников два года рыскали по долинам и горным дебрям северного Ирана, разыскивая следы бежавшего владыки Хорезма, шаха Мухаммеда. Ничего они найти не могли. А народная молва им сказала, что хорезм-шах, бросивший свою родину и затем покинутый всеми, умер на одиноком островке Абескунского моря.

Тогда Джебэ и Субудай призвали монгола, умевшего петь старинные песни про битвы богатырей, и медленно пропели ему свое донесение "единственному и величайшему". Они заставили монгола повторять их слова девятью девять раз  и затем послали его к Чингиз-хану в его стоянку в равнине близ города Несефа**, богатой зелеными лугами и чистыми водами. Так как проезд по дорогам был еще опасен из-за нападений и грабежей голодных шаек беглецов, покинувших сожженные монголами города, то для охраны гонца было выделено триста надежных нукеров.

Гонец всю дорогу распевал старые песни про монгольские голубые степи, про лесистые горы, про девушек Керулена, похожих на алое пламя костров, но ни разу не пропел донесения пославших его багатуров. Прибыв в стоянку великого кагана, пройдя через восемь застав телохранителей-тургаудов и очищенный дымом священных костров, гонец подошел к желтому шатру и остановился перед золотой дверью.

По сторонам входа стояли два необычайной красоты коня: один молочно-белый, другой — саврасый, оба привязанные белыми волосяными веревками к литым золотым приколам.

78