Чингиз-Хан - Страница 47

К оглавлению

– У нас столько войска, что незачем отчаиваться.

– Второй гонец прибыл с юга. Уверяет, что видел разъезды татар.

– Какой-нибудь небольшой отряд. Теперь, ранней весной, большое войско полегло бы на засыпанных снегом перевалах.

– Но, спустившись с гор, татарский отряд отрежет нам путь отступления в сторону Индии.

– А зачем нам туда отступать?

– Есть еще донесение. Монгольские разъезды уже замечены в песках Кзыл-Кума.

– В пески направлен заслоном отряд туркмен в десять тысяч коней.

– Эти туркмены не удержат монголов.

– Если это так, то Чингиз-хан может показаться перед воротами Бухары в ближайшие дни. Будем готовиться к этому.

– Может быть, краснобородый зверь уже подкрадывается к Бухаре, его отряды рыщут кругом, отыскивая нас. Нужно скорее уходить отсюда!.. — бормотал Мухаммед и озирался, точно ожидая нападения из кустов сада.

Джелаль эд-Дин молчал.

– Отчего же ты не отвечаешь?

– Ты считаешь меня безумцем. Что сказать?

– Я приказываю тебе говорить.

– Тогда я скажу, а ты можешь меня помиловать или снести голову. Если проклятый Чингиз-хан идет сюда, то наши войска должны не прятаться за высокими стенами городов, а искать его. Я бы выгнал в поле всех кипчакских ханов, храбрых, когда нужно сдирать кожу с покорных поселян, но трепетных, как листья, в этот суровый час войны. Я бы им запретил под угрозой смерти входить в ворота городов. Защита воина — острие его меча и бодрый конь. Рыжий тигр идет сюда? Тем лучше. Значит, мы уже знаем его путь. Надо повернуть коней и идти по его следам, кусать его пятки, становиться преградой на его пути, нападать со всех сторон, избивать его верблюдов и вырывать с мясом клочья его рыжей шкуры. Какая польза от того, что в Самарканде за стенами укрылось сто тысяч всадников? Они только жрут баранов, а их благородные кони исходят силою...

– Ты осуждаешь приказы твоего отца? Я давно это заметил. Ты ждешь моей гибели.

Джелаль эд-Дин опустил глаза, и голос его звучал грустью:

– Это не так. Я не оставлю тебя в трудные часы, когда потрясается вселенная. Но я клянусь памятью любимого тобой Искендера, я безумец, что так покорно и нерешительно поступаю. К чему все твое огромное войско, если оно не стоит боевым лагерем, если оно не готово броситься на врага по указанию твоей руки! К чему высокие стены, если за ними прячутся не жены и дети наши, а вооруженные силачи, укрывшиеся под одеялами трясущихся женщин! Ты можешь казнить меня, но сделай, как я говорю. Отец, поедем в Самарканд и двинемся...

– Только в Иран или в Индию!..

– Нет! Нам остались на выбор только два решения: мужество борьбы или позорная смерть в изгнании. Мы с войском выйдем в открытое поле, чтобы схватиться с татарами... Мы будем стремительны, как удар молнии, и неуловимы, как ночные тени... Ты прославишься как великий полководец!.. Не медли, действуй!

– Ты не полководец, — сказал величественно шах, подняв палец, украшенный алмазным перстнем, — ты храбрый джигит, ты можешь быть начальником даже нескольких тысяч джигитов, которые, как безумные, налетают на врага... А я не могу поступать, как храбрый, но безумный джигит. Я должен все продумать, все предусмотреть. Я решил иначе. Я с тобой отправлюсь в Келиф, где буду охранять переправу через реку Джейхун.

– А нашу родную страну бросишь? Тогда народ будет прав, посылая проклятия всему роду хорезм-шахов за то, что мы умели только сдирать с него подати, а в день опасности бросили его на растерзание татар!

– В Иране я соберу огромное свежее войско.

– Нет, падишах! Теперь надо действовать теми силами, которые у тебя в руках. Поздно обучать другое войско, когда твое остается без вождя, укрывшись за стенами. Войско готовят двадцать лет для того, чтобы одержать победу в один день. Едем в Самарканд! Я буду драться простым джигитом рядом с тобой!..

– Нет, нет! Приказываю тебе отправляться в Балх и собирать там новое войско. Счастье покинуло меня...

– Счастье? — воскликнул с яростью Джелаль эд-Дин. — Что такое счастье? Разве счастье может покинуть смелого? Нельзя убегать от счастья! Надо гнаться за ним, нагонять его, хватать за волосы и подгибать под свое колено... Вот как добиваются счастья!..

– Довольно! Ты навсегда останешься взбалмошным джигитом! Ты не сможешь спасти от крушения великий Хорезм...

Хорезм-шах торопливо спустился с беседки и, задыхаясь, быстро направился к террасе дома, где были разостланы ковры с обильным достарханом. Там, совершив молитву, шах приступил к еде, расспрашивая о дорогах, переправах, и, не докончив обеда, приказал подавать лошадей.

5. НЕУКРОТИМЫЙ ТИМУР-МЕЛИК

В Отраре Чингиз-хан оставил сыновей Угедэя и Джагатая с частью войска и сказал им:

– Вы будете осаждать город Отрар, пока не захватите живьем начальника Инальчик Каир-хана. Приволоките его ко мне на цепи. Я сам назначу дерзкому небывалую казнь.

Старшему сыну Джучи он приказал взять города Дженд и Енгикент. Остальные части своего войска каган направил в разные стороны.

Алак-нойона с пятью тысячами всадников Чингиз-хан послал к городу Бенакету, где стоял отряд кипчаков. После трех дней осады жители выслали стариков и просили пощады. Алак-нойон приказал, чтобы все мужчины вышли из города и построились в поле — отдельно воины, отдельно ремесленники и прочий народ. Когда воины сложили в указанном месте свое оружие и отошли, монголы всех их перебили булавами, мечами и стрелами. А из остальных пленных монголы выделили самых сильных юношей, разделили их по тысячам, сотням и десяткам, поставили над ними своих начальников и погнали дальше, как скотину, чтобы они ломали стены осаждаемых городов и первыми шли на приступ.